Еженедельная вечерняя авторская программа известной актрисы Амалии Гольданской "Доброй охоты" на радио "Эхо Москвы". Гость эфира композитор Игорь Николаев. Ведущие эфира Амалия Гольданская, Елена Погребижская.
АМАЛИЯ: Пятница после 23-х, взорвем эфир этого города. "Эхо Москвы" представляет самого любимого дельфина нашей необъятной родины Игоря Николаева. Охота на дельфинов строго запрещена, но это лишь заводит нас, ночных браконьеров. Ибо "Красная книга" писана, но не читана моими амазонками. Елена Погребижская, она же Бучч, рок-музыкант, журналистка и Наталья Шостак, бизнес-вумен. Не будем перечислять всех бесчисленных заслуг Игоря перед отечественной публикой. Его песни Вы слушали. слушали и будете слушать. Интересно, что он сам о себе расскажет такого этакого, чего еще никому не рассказывал или будет кормить нас известными байками о тяжкой доле артиста или о сладкой доле продюсера. Итак, целься. Кто первый, барышни?
ЕЛЕНА ПОГРЕБИЖСКАЯ: Ой, я очень мирный человек.
АМАЛИЯ: Это Лена.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Я стрелять первым номером не могу. Но присоединиться я смогу. Поэтому начните кто-нибудь.
АМАЛИЯ: Ой, с детства что ли? Игорь, почему Вы выбрали такую странную для мужчины профессию? Артист, музыкант.
ИГОРЬ НИКОЛАЕВ: Профессию артиста не выбирал, а профессию музыканта почему-то выбрал. Видимо потому, что не было ни одного музыканта в семье. Все больше литераторы, вот отец был поэтом, членом союза писателей. И приучил меня к литературе, к поэзии. И, в общем-то, я был по поэзии в начале.
АМАЛИЯ: А вот "Счастливый дурачок" кто написал?
И. НИКОЛАЕВ: "Счастливый дурачок" текст – это моя песня.
АМАЛИЯ: Вы и тексты пишите.
И. НИКОЛАЕВ: В этом нет самокритики никакой. В этом есть некое самоощущение на сегодняшний день. Что касается просто музыки, то для начала была скрипка, мой не любимый инструмент. Т.е. я люблю слушать, как играет, условно говоря, Спиваков…
АМАЛИЯ: Башмет.
И. НИКОЛАЕВ: Ну, Башмет все больше играет на другом инструменте.
АМАЛИЯ: Извините, выглядит очень похоже.
И. НИКОЛАЕВ: Люди пограмотнее могут сказать и на альту, но они грубо ошибутся, на самом деле. Что касается скрипки – не получилось, хотя заканчивал музыкальную школу с концертом ля минор Вивальди. Получил крепкую тройку благодаря тому, что двойку просто нельзя было ставить, неудобно. А дальше было фортепиано. Уже с ним было попроще и получше. С ним дружба установилась хорошая на долгие годы. Что касается артистизма, тут другая история. Я для начала писал лет семь песни для Аллы Пугачевой. А затем…
АМАЛИЯ: И тут Алла Пугачева. Вот расскажите, как это? Вдруг возьми и да скажи.
И. НИКОЛАЕВ: А я же как раз хотел опустить это. Или остановиться?
АМАЛИЯ: Ну, как же? Ну, как вот вообще на сцену? Ведь это же непросто. Я вот как сейчас помню. Или Вам вообще было без перехода, раз, надел красивый пиджак в цветах и "Утренняя почта".
И. НИКОЛАЕВ: Там не было пиджаков в цветах…
АМАЛИЯ: Были, были.
И. НИКОЛАЕВ: Там был серьезный водолазный костюм. Серебряный. Да, памяти Ихтиандра. В общем, такой костюм.
АМАЛИЯ: Все-таки дельфины, дельфины.
И. НИКОЛАЕВ: Это была грандиозная история, поскольку костюмы Алла нам шила перед концертами…
АМАЛИЯ: Сама?
И. НИКОЛАЕВ: В Сочи. И была жара где-то +35. Ребята перезагорали. И на красные ошпаренные тела одевали вот эти жуткие металлические костюмы. Раздавались визги, вопли. Но это все были муки творчества. Это хорошо, это нормально. Все, что касается воспоминаний об армии, о службе в ансамбле Аллы Пугачевой, все это классно.
АМАЛИЯ: Это одно и то же? Служба в армии… А, кстати, Вы были в армии?
И. НИКОЛАЕВ: По возрасту да. По ситуации возрастной одно и то же.
АМАЛИЯ: Т.е. в армии Вы не были?
И. НИКОЛАЕВ: Я был. А как же?
АМАЛИЯ: В каких войсках? При клубе?
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: В каком полку служили?
И. НИКОЛАЕВ: Секундочку. Давайте так. Сейчас у нас началось 23 февраля или пока 8 марта.
АМАЛИЯ: Да, да. 23 февраля началось.
И. НИКОЛАЕВ: Я был, служил в армии. Мне нравилось. Ансамбль песни и пляски Московского военного округа.
АМАЛИЯ: Ну, так, конечно.
И. НИКОЛАЕВ: А там же тоже есть сортиры. Их надо было тоже чистить. И казармы мыть. Все нормально.
АМАЛИЯ: Т.е. а как же? И так…
И. НИКОЛАЕВ: А как? А как, Амалия?
АМАЛИЯ: А сами дедом были? Понимаете в чем дело? Здесь есть какой-то все-таки у нас взаимный перекрестный интерес друг к другу. Потому что Вы до начала передачи сказали, что Вы купили мою пластинку за 2.50 с моим синим лицом.
АМАЛИЯ: Ну, это было в детстве. Сейчас за 2.50 фиг купишь Вашу пластинку.
И. НИКОЛАЕВ: Сейчас-то у меня загорелое, а тогда было синие. И как раз с этим синим лицом Вы и купили пластинку. А если бы выпустили альбом, например, "Амалия", да.
АМАЛИЯ: Ну, взяла бы и выпустила бы.
И. НИКОЛАЕВ: А как бы Вы назвали? Самалия.
АМАЛИЯ: Эмульсия. Эмалия.
И. НИКОЛАЕВ: Альбом "Самалия". Я хотел бы просто сказать, что у нас было все хорошо в нашем общем детстве. И в Вашем и в моем. И есть воспоминания, которые нам бы лучше не вспоминать, а в основном лучше вспоминать. Все было хорошо.
АМАЛИЯ: Вообще все? А из детства что-нибудь очень плохое можете вспомнить? Я могу вспомнить. Вот ужасный мальчик был в школе, который кидался мокрыми тряпками на перемене. Вот гнида, ненавижу тебя до сих пор. Стоишь там, чего-нибудь учишь, вдруг раз, тебе тряпка летит на голову мокрая. Рома звали мальчика.
И. НИКОЛАЕВ: Вот смотри, ты мальчишек вспоминаешь, а я девчонок. Я помню, что у меня была девочка…
АМАЛИЯ: За косички дергали?
И. НИКОЛАЕВ: Нет, ранец носил. Такая девочка, звали ее Галя Чеканова. И потом я написал такой стишок про это дело, который звучит так. Это как раз о детстве. Немного о детстве. Оно звучало так: "Мау Дзе Дун, кукуруза, Хрущев, странные звуки далекого детства. Что-то я помню о детстве еще, Галка Чеканова, двор по соседству. Что-то я помню о детстве еще, молоковозка с утра подъезжала. Что-то я помню о детстве еще, странная мякоть пчелиного жала. Что-то я помню, а что-то забыл, дни потерялись, как мелочь сквозь дыры. Помню отчетливо "Костя – дебил", все мы дистрофики страшного мира". Ощущение пустоты и в то же время ощущение наполненности жизни в то же самое время.
АМАЛИЯ: А Костя у нас кто? Извините, Вы из шоу-бизнеса. Я не могу не поинтересоваться. Что за воспоминания о Косте?
И. НИКОЛАЕВ: А это другой Костя. Не тот, о котором Вы подумали, Амалия.
АМАЛИЯ: А я не знаю, о ком я…
И. НИКОЛАЕВ: Вы же подумали о Косте.
АМАЛИЯ: Ну, да.
И. НИКОЛАЕВ: Ну, а как без этого? Сказать слово "Костя" не подумать о Косте невозможно.
АМАЛИЯ: Обрубил.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Слышала тексты… Нет, просто никак не могу это вклеить это ряд в детства и т.д. Таганка, Таганка, девчонка хулиганка. Это не мои. Это текст моего замечательного друга. Это моя музыка. А текст Павла Жигуна, который может слушать нашу передачу. Дело в том, что Пашка классный. Он тончайший стилист, тончайший поэт. Он написал все тексты, например, для группы "Моральный кодекс". Сделал ее. Все эти тексты про Карабаса Барабаса и вообще "До свидания мама". А мы с ним начали делать артиста Игоря Николаева. Поскольку мы жили в одном гостиничном номере, когда ездили на гастроли с Аллой. И соответственно выпивали. Он говорит: ну, чего ты пишешь, пишешь песни, давай, ты себе напиши. И мы придумали песню "Старая мельница". Придумали народную песню, чтобы пел народ, что и произошло.
АМАЛИЯ: Еще как.
И. НИКОЛАЕВ: И т.д. Дальше вторая песня, которую мы придумали, "День рождения, праздник детства".
АМАЛИЯ: Которую заказывали для наших…
И. НИКОЛАЕВ: А третья песня, которую ты напевала перед эфиром "Мы с тобой знакомы, незнакомка".
АМАЛИЯ: Да, да, да.
И. НИКОЛАЕВ: Это все тексты Пашки. И в том числе "Таганка, девчонка хулиганка". Он может все, он может написать гламурный текст, он может написать народный текст. В этом искусство поэзии. Хачатурян сказал, что современный композитор должен уметь написать все. От циркового галопа до симфонии. В этом смысле то, что делает он, это и есть искусство современного поэта. Он может написать и туда и сюда и при этом быть одинаково талантливым.
АМАЛИЯ: Не будем углубляться. Хотя хочется сказать, что поэт не может и то и другое. А вот поэт песенник, может быть, может и то, и другое современный.
И. НИКОЛАЕВ: Песельник. Мы называем с Пашей эту профессию поэт-песельник.
АМАЛИЯ: Андрей из Дрездена. Наш постоянный Андрей из Дрездена. "20 минут назад по РТР "Планета" была программа, где Вы на Алтае в концерте памяти Евдокимова. Хорошо были знакомы с Мишей?"
И. НИКОЛАЕВ: Вы знаете, я был с ним знаком. Это правда. Т.е. понятно, когда человек уходит, будь то Высоцкий, Евдокимов, или другой ушедший известный человек, начинаются сразу рассказывания, какие-то мемуары.
АМАЛИЯ: А вот мы с Мишей однажды.
И. НИКОЛАЕВ: Ну, я могу вспомнить. Мы работали вместе концерты. Находились в одной гримерке. Миша был очень худым молодым человеком, очень худеньким. И очень мечтал быть певцом именно. Не пародистом. Он отлично делал Юрия Никулина. Подсучивал рукава. Очень было похоже. "Песня про зайцев". А на самом деле он хорошо пел. И хотел быть певцом. И говорил, ну, старичок, сейчас все вот это закончится. Эта ерунда. Сейчас я освоюсь в Москве. И дальше вот увидишь. Увидишь, все пойдет. Поэтому никто никогда не может загадывать и зарекаться о том, что будет завтра, что будет… даже в том, что будет после этой передачи. Сейчас мы сидим, и я вижу перед собой страшно интересных девчонок, которые не приоткрылись…
АМАЛИЯ: Вот слово "страшно" меня как-то несколько покоробило, ну, да ладно.
И. НИКОЛАЕВ: Ну, хорошо, что это был не глагол, а наречие.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Слушайте, мы должны как-то охотиться на Игоря?
АМАЛИЯ: Должны, должны, конечно. "Мальчик с Сахалина моряком мечтал стать?" Андрей опять же спрашивает.
И. НИКОЛАЕВ: Нет, не мечтал. Потому что моряком был мой отец. И моряк – это тире постоянно нет человека дома.
АМАЛИЯ: А артист он все время дома. На гастроли съездил на полгода и дома, дома, дома.
И. НИКОЛАЕВ: В наше непростое капиталистическое время, Амалия, ты же знаешь, выдвинулся, задвинулся обратно. Уже с гонораром. А сейчас это совершенно другая картина. А тогда человек просто, вот эта песня Высоцкого "Чтобы снова уйти на полгода". Понимаете, что такое на полгода? Это кошмар. Это семейная жизнь в принципе…
АМАЛИЯ: Только на корабле.
И. НИКОЛАЕВ: Не подлежит восстановлению после этого, на самом деле. А люди проживали всю жизнь, не изменяя, не разрушая семьи. И жили вот с такими мужьями, вот с такой профессией. Вот что такое моряк, вот что такое море.
АМАЛИЯ: Остановимся на секунду, чтобы не только нам Андрей из Дрездена писал. Смс можно посылать +7 985 970-45-45. Код 985 повторяю. "Игорь, от Вас и от Ваших песен мурашки пробивают" – Сергей. Надеюсь, в хорошем смысле этого слова. "Амалия, куда Вы подевали Катю Гордон?" Вот знаете что, у Вас хочу спросить. Куда подевалась Катя Гордон? Исчезла в творчестве вся. Поражаюсь на (НЕ РАЗБОРЧИВО) хитов сочиненных Вами в частности для Пугачевой. Как приходит идея песни?" Вот не будем отвечать на этот вопрос сейчас. Потому что как приходит идея песня? Андрей, Вы что? Вы нам совершенно другие вопросы обычно присылаете. Вот Елена Погребижская пусть делает свой выстрел.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: У меня было два вопроса в процессе. Просто за те 6 лет, что я занимаюсь музыкой, никак не научусь перебивать собеседников. Но я над собой работаю. У меня два вопроса было. Вот Вы сказали, что не думали о том, чтобы стать моряком, потому что придется жить вдали от семьи. Т.е. Вы хотите сказать, что семья для Вас важная ценность?
И. НИКОЛАЕВ: Вопрос все-таки Вы не полностью процитировали. Когда Вы были маленьким, Вы кем хотели быть? Понимаете, вот это все-таки очень важная вещь. Когда я был маленьким, я так думал. Когда я вырос, я понял, что очень многие профессии предполагают расставание с семьей. Геолог тоже не простой парень, например, да, ну и т.д.
АМАЛИЯ: Кто его видел? Вышла замуж и пока.
И. НИКОЛАЕВ: Это риторические вопросы. И вообще можно расстаться с семьей, просто работая с 9 до 6 бухгалтером.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да.
И. НИКОЛАЕВ: И поэтому здесь профессия не имеет значения.
АМАЛИЯ: Еще что-нибудь?
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Был второй вопрос. У меня все время вопросы, на которые лично я для себя не могу найти ответ. Вот Вы, например, в моем сознании прочно связаны с фигурой Аллы Пугачевой. Я в отличие от большинства, наверное, жителей нашей страны отношусь без пиетета к этой фигуре. Не в смысле как-то плохо отношусь, а в смысле я не считаю ее полубогом как большинство советских людей. И у меня в связи с этим вопрос. Легко ли жить в атмосфере культа личности? Ведь Вы как никто должны это испытать на себе были.
И. НИКОЛАЕВ: Вы знаете, я припоминаю эпизоды, которые вообще не связаны с человеком в смысле культа личности. Я не хочу рассказывать о легендах в смысле Ленин и печник. Но все-таки…
АМАЛИЯ: Кстати, было бы любопытно послушать. Но все-таки реально человек спел песню неизвестного никому автора и, например, неочевидный хит даже мне, например. Мне казалось, что это романс, например, "Айсберг" больше. И т.д. т.е. не поп песня. И затем продолжились песни. Я не знаю, спел бы я песню какого-то человека, который был робко пришел ко мне и сказал: вот написал песню. Положил бы мне конверт. Я бы сказал: ну, пойми, вот есть Первый канал, фирма "Арс", вот туда надо куда-нибудь идти в продюсерские центры, идите туда, дружок, вот туда.
АМАЛИЯ: Но тогда же этого еще не было. "Арса" и т.д., таких каналов.
И. НИКОЛАЕВ: Нет, идите на центральное телевидение, всесоюзное радио, я мог сказать вот так.
АМАЛИЯ: Напишите письмо Юрию Николаеву в "Утреннюю почту".
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Ну, и что было дальше?
И. НИКОЛАЕВ: И вот этот факт, я считаю, что он, в общем-то, героический. Это без кавычек. Так же как героический факт то, что когда я был маленьким, 12-летним пацаном, и приехал известный московский композитор Игорь Якушенко на Сахалин, он большой композитор московский. Я маленький мальчик. Я ему дал ноты на одной странице. Просто инвенция, переходящая в фугу. Человек ее взял. И я с этим написал свой обратный сахалинский адрес. Понятно, да? Человек мне присылает, он присылает мне нотный развернутый клавир, в котором он развил мою фугу, он показал, как можно развивать вообще в принципе, инвенция, полифоническому. Вот как можно развивать их современно, не в стиле, условно говоря, а классической фуги, как Бах и т.д. Как можно в 20 веке развить по-модному, по-современному. Прислал несколько вариантов. Говорит: вот так, так. Я был в шоке, я большего эмоционального шока, видимо, не испытывал никогда с тех пор. Когда я получил, просто так человек сделал в Москве, в своем кабинете, редактируя ноты 12-летнего сахалинского подростка. И потом, присылая ему это в конверте, чтобы он это сыграл это на своем расстроенном сахалинском пианино.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: А какая связь с предыдущим вопросом?
И. НИКОЛАЕВ: Такова, что люди заслуживают уважения, которое они тебе подарили своими поступками. Не своим именем большим на афише. А своими конкретными, человеческими поступками. В этом смысле большой, пожизненный респект.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Вас это очень тронуло.
И. НИКОЛАЕВ: А я о ней рассказываю просто миллион случаев, которые были, которые заняли бы много времени в передаче.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: А Вы так делали кому-нибудь?
АМАЛИЯ: Вот да, хотелось сказать. Вы сказали, что мне бы сейчас принес кто-то, и я бы сказал – Первый канал.
И. НИКОЛАЕВ: Скажем так. Глагол "сделал" могу употребить, но развивать его не буду. Потому что это развивать должны те люди, которые придут и расскажут обо мне. Я не могу рассказать о себе. Если кто-то сочтет нужным рассказать и прийти в эту студию обо мне, будет отлично.
АМАЛИЯ: Вот я помню, все-таки конкретику хочу сейчас. Конкретики мне.
И. НИКОЛАЕВ: Давай, Амалия, плиз.
АМАЛИЯ: Вот помнится, заскочила я как-то тут днем года два назад в казино "Мираж", кажется. А там шел такой конкурс отбор, молодых исполнителей отбирали. Вы сидели тамочки, Игорь Крутой. И Вы отбирали там всяких молодых исполнителей для конкурса в Юрмалу, да, это же было, или куда?
И. НИКОЛАЕВ: Амалечка, люблю тебя, другое было казино, ну, не важно, какая разница.
АМАЛИЯ: "Метелица".
И. НИКОЛАЕВ: О'кей.
Н. ШОСТАК: Не хотела сразу признаваться.
АМАЛИЯ: Да. Т.е.? Ну, ладно, хорошо. Скажите, насколько там талантливые молодые люди приходили? Или это были уже продюсерские проекты, и Вам с Игорем Крутым было и так понятно, кто будет в финале. А вся остальная…
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Сейчас Игорь скажет тебе правду.
И. НИКОЛАЕВ: И так было никогда ничего не понятно. И было не понятно и на финале, и было не понятно и на отборочных. Потому что нам казалось, что отличный итальянец пришел. На отборочном, когда это было в Москве. Затем почему-то он стал суетиться, и опять мимо нот. И вообще напрягаться. Оказалось, что он вообще зажался. И закончился как артист, почему-то. Хотя за кулисами он опять клевый был. В прошлом году итальянец выиграл. Второе что ли место получил. Отличный итальянец. И, кстати, он в Италии страшно поднялся после этого. А этот был клевый здесь в Москве, на сцене, увы, и т.д. Поэтому сразу скажу, там не было политического акцента, чтобы обязательно из СНГ или из Латвии, или там Россию что-то. Ничего подобного, потому что сидело много народу в жюри, много. Никто никого не видел, все они поднимали, что они поднимали там себе. И потом дальше обратно уже невозможно было отрулить, обратно. Понимаете. Потому что посчитали оценки и все, идите, отдыхайте. все. Т.е. того самого как бы кулуарного собрания жюри, о котором как бы, которое якобы должно было быть, оно было бессмысленно, потому что оценки уже поставлены и все их видели.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Т.е. все по честному, даже рассказывать не о чем.
И. НИКОЛАЕВ: Ужасно грустная тема. Давайте переводить тему, потому что там все скучно, там все честно.
АМАЛИЯ: Хорошо, сколько денег надо, чтобы стать звездой? Хочу стать звездой! Я хочу петь, я хочу петь!
И. НИКОЛАЕВ: Амалия, сколько Вы занесли, скажите? Потому что Вы уже звезда.
АМАЛИЯ: Ну, ладно хорошо, представим себе, что я уже звезда. Представим эту ужасную ситуацию в моей жизни. Сколько надо занести Игорю Николаеву, чтобы он написал альбом, и в дальнейшем поспособствовало тому, чтобы он стал народным, любимым альбом этого года хотя бы.
И. НИКОЛАЕВ: Это звучит, как предложение, нет? Ну, для тебя - фо фри. А знаешь почему? Фишка же не в этом, что… деньги же не откуда не берутся, никуда не уходят. Это материя, как воздух. Она где-то гуляет. И тот, кто больше в ней нуждается, притягивает ее к себе. Вот и все.
АМАЛИЯ: Волшебно сказано, вчера смотрели фильм как раз.
И. НИКОЛАЕВ: Я не знаю, смотри. Понятно, что я пишу тебе бесплатно песню…
АМАЛИЯ: Ну, не напишите же Вы бесплатно. Хорошо, просто завезли девушку… к Вам, блондинку, красотку.
И. НИКОЛАЕВ: Секунду. Тебе.
АМАЛИЯ: Блондинка.
И. НИКОЛАЕВ: Нет, про Амалия Гольданскую речь.
АМАЛИЯ: Ой, Гольданскую.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Ну, ну, давай, дальше.
И. НИКОЛАЕВ: Что неправильно я сказал?
АМАЛИЯ: Ну, уже да, Мордвинова обратно. Да.
И. НИКОЛАЕВ: А что тебя передернуло?
АМАЛИЯ: Нет, нет, я по-прежнему…
И. НИКОЛАЕВ: Надо было писать на афишах большими буквами фамилию.
АМАЛИЯ: На всякий случай маленькими "Гольданская".
И. НИКОЛАЕВ: Извини, обратно Мордвинова, бэк. Жюстин Энен-Арден опять не Арден, опять она Энен, все ясно. Значит, посмотри, просо Амалия, давай, чтобы не путаться.
АМАЛИЯ: Хорошо. Вот я тоже так подумала.
И. НИКОЛАЕВ: Какая ты, знаешь? Что в тебе больше счастья или несчастья на весах? Ты актриса или ты что-то хочешь спеть внутри, как покойный Евдокимов, понимаешь? У тебя что-то там спрятано, или ты просто актерское пение для передачи "Театральные встречи", понимаешь?
АМАЛИЯ: Это грустно.
И. НИКОЛАЕВ: Т.е. куда и что нужно сделать? Если я скажу, да, я придумал, то это будет наш с тобой бонус, на котором мы с тобой потом и заработаем. Т.е. это те же деньги, то они впереди. Только они наши творческие, которые мы сделали сами. Ты сделала, и я сделал своим талантом. Нам не нужен с тобой спонсор. Потому что Я Игорь Николаев, а Ты, Амалия, понимаешь. Вот и все.
АМАЛИЯ: Вот так вот Дельфин и Русалка. А они если честно, вот пара, вот пара, вот пара. Хорошо я сейчас перефразирую, мне кажется.
И. НИКОЛАЕВ: Интересный какой поворот, я хочу сказать. Вот, значит, кто дельфин и русалка.
Н. ШОСТАК: А давайте завернем в интересную тему.
АМАЛИЯ: Давайте. "Творческие вечера миллион красивых женщин проводили. Наталкивает на мысль. Сколько женщин в жизни было? Неужели миллион?" – спрашивает сейчас человек нас. Сколько женщин в жизни было? Считали?
Н. ШОСТАК: Как всегда честно.
АМАЛИЯ: Как всегда честно, как на духу.
И. НИКОЛАЕВ: Если скажу, как всегда честно, что нет ни одной некрасивой, то миллион – это мало в принципе. Ну, просто статистически.
АМАЛИЯ: Вы любвеобильный человек? Или моногамный?
И. НИКОЛАЕВ: Там тоже эта фраза взята из контекста, поскольку миллион, это тот самый миллион, который складывается из "Незнакомки" Блока, из Моны Лизы…
АМАЛИЯ: И из алых роз.
И. НИКОЛАЕВ: Понимаешь, это другая история. Это не портрет современников работы Герасимова. Это какая-то другая история, которая охватывает просто всю цивилизацию. Там миллион точно будет красивых женщин, безусловно. Поэтому, когда ты чувствуешь вот всю эту культуру, и вдруг она выражается в твоей любимой девочке, вот они все вместе. Вот они долго, долго копили свою женственность, все эти века. И вдруг бам, оно выразилось в одном человеке. Тогда это миллион красивых женщин.
АМАЛИЯ: У Вас сейчас есть вот та девочка, которая бам, и в ней миллион всей женственности вообще.
И. НИКОЛАЕВ: Сейчас барабанная дробь. У Вас есть фонограмма барабана? Я надеюсь, что да. Я надеюсь, что вдруг она меня слышит сейчас.
АМАЛИЯ: Еще, конечно, она слышит. А что она дурочка, конечно, она слышит. Конечно, ну-ка, включу-ка я сейчас радио "Эхо Москвы". Наш телефон 970-45-45 для смс, повторяю. Никаких заплетыков в эфире. Итак, вот, значит, есть она, эта девочка. Вы из нее артистку будете делать?
И. НИКОЛАЕВ: Это с какого города, спросил наш слушатель?
АМАЛИЯ: Из Бердичева.
Н. ШОСТАК: Из Майами.
АМАЛИЯ: Наш слушатель из Майами.
И. НИКОЛАЕВ: Я думаю, что делать артистку невозможно. Артиста, артистку, он человек или артист или нет, понимаешь. Я так думаю, т.е. можно помочь человеку стать артистом, т.е. тому, кто изначально артист, или можно загубить на корню карьеру артиста. Сказать: не надо тебе быть артистом.
АМАЛИЯ: А композитора? Вот конкурентов, как Вы к ним относитесь? Пропускаете так типа: молодой, талантливый композитор, надо ему помочь? Думал Игорь Николаев.
И. НИКОЛАЕВ: В принципе, на самом деле на такую большую красивую, огромную страну Россию крайне мало пишущих авторов, которые реально дают хит. Вот я тебе скажу, т.е. есть какие-то кумиры, их крайне мало, потому что они настоящие. Да, вот у меня есть Пол Макартни, Элтон Джон, есть Стинг, Стиви Вандер, вот такие прямо большие люди. И когда мы зашли с Игорем Крутым и с Раймондом Паулсом в гримерку к Стиви Вандеру, он сказал колоссальную вещь. Т.е. может быть, мы ее не заслуживаем. Но он сказал, что, понимаете, вот мы композиторы, нас так мало. Мы же должны быть все семьей, мы должны быть все вместе, потому что мы семья, понимаете. У нас очень мало пишущих людей. И так думаешь, страшно, слезка то выкатилась, серьезно. Слезка то выкатилась. Потому что…
АМАЛИЯ: Ну, да, неплохая семья со Стиви Вандером.
И. НИКОЛАЕВ: Не соответствует. Послушайте, давайте, можем поиронизировать, можем нет.
АМАЛИЯ: Нет, что значит?
И. НИКОЛАЕВ: Над собой, но при этом ты чувствуешь, что человек это сказал крайне искренне. С вот этим своим смайлом сумасшедшим, знаешь, стивовским. И я, человек, который знает все его альбомы от корки до корки, включая совершенно…
АМАЛИЯ: Непопулярные в этой стране, скажем.
И. НИКОЛАЕВ: Да.
Н. ШОСТАК: Нет, ну, Стив, он популярный.
И. НИКОЛАЕВ: Нет, ну, есть некоторые песни, которые просто не знают, ну, о'кей. Есть какая-то саматийная, там ай джаст колд сэй ай лав ю. Или там какие-нибудь, я не знаю, обычные, супер стэйшн, обычные. Как бы понятные вещи. А есть совершенно гениальные, но не расслышанные.
АМАЛИЯ: Почему российская музыка не популярна на Западе? Почему никогда, допустим, в Америке?
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Почему Стиви Вандер не скажет, а мой любимый артист Игорь Николаев? Вот не придет и не скажет?
АМАЛИЯ: Как это случилось?
И. НИКОЛАЕВ: Это вопрос риторический, потому что…
АМАЛИЯ: Ведь Чайковский же смог пробиться на Запад?
И. НИКОЛАЕВ: Нет, во-первых, это инструментальная музыка. И язык музыки интернационален, пока в нее не включается язык.
АМАЛИЯ: Т.е. у группы "Серебро" Вы считаете все шансы? Им же включили язык…
(ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ)
И. НИКОЛАЕВ: Нет, насчет "Серебра", насчет не англоязычных групп, приехала группа "Абба" на то же Евровидение и как-то спела "Дэнсинг квин" и стала "Аббой" почему-то. Хотя она тоже не англоязычная. И по началу у них был не очень хороший, мягко говоря, английский. Например, у "Роксет" изначально был хороший английский, особенно у Маши. Хотя она пела по-шведски. Я имею в виду Мари Фредрикссон. А Пер Гессле вообще был человеком, который писал по всей Европе песни. Т.е. они были изначально смоделированными на Европу, а не на Швецию. А "Абба" – это была такая шведская, две дяди, две тети. Они пели, и вдруг они сделались мега звездами.
АМАЛИЯ: Везде. Ну, кроме Америки, по-моему, да.
И. НИКОЛАЕВ: Почему же?
АМАЛИЯ: Или Америка тоже полюбила.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да, они мировые именно поп-звезды.
И. НИКОЛАЕВ: Конечно.
АМАЛИЯ: Ну, да, у них как ни песня, так супер, трупер. "Игорь, Вы выдающийся композитор и поэт-песенник. Девчонки, с любовью к нему, пожалуйста. Юрий из Вашингтона".
Н. ШОСТАК: Мы тут, кстати, помираем от любви вообще невозможно.
АМАЛИЯ: Вот именно, мы тут и так и сяк.
И. НИКОЛАЕВ: Так у Вас охота? или, может, я за Вами поохочусь, короче говоря?
АМАЛИЯ: Что Вы собираетесь или как?
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: У меня есть неудобный вопрос.
АМАЛИЯ: Так. Имеет ли размер значение?
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Хотя, между прочим, я хочу сказать, что Игорь тембральным голосом своим на меня воздействует совершенно гипнотически. Вот у меня есть еще один знакомый с похожим голосом, я совершенно вот не могу сказать никакой неприятной вещи.
И. НИКОЛАЕВ: Надо вопрос конфликтный все-таки задать.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да, ну, вот он у меня есть, видимо, все-таки. Вот Вы знаете, я смотрю на Вас, Игорь, и понимаю, что Вы очень молодой, очень современный, и очень знающий человек и в музыке и в культуре.
АМАЛИЯ: Прямо убила наповал своим знанием музыки. Я думала…
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Нет, ну ты знаешь, профессиональный музыкант встречается, как ни странно, среди артистов редко.
АМАЛИЯ: Конечно, в том-то и дело. И вопрос следующий. А как Вам быть одним из отцов того пошлого совка, которое должно так не нравиться современной молодежи? Вот Вам как?
И. НИКОЛАЕВ: Я делаю песни, которые мне казались искренними на тот момент, когда я их писал. И когда я пою песню, например, айсберг или паромщик в своем попурри, я вижу, или "Две звезды", например. Я знаю, что народ будет это петь, хотя этим песням по 20 лет. Они знают это наизусть, и это они любят. А любовь, как пел ранее "Битлз", нельзя купить.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: И это правда.
И. НИКОЛАЕВ: Хотя поздний "Битлз" об этом перестал уже петь.
АМАЛИЯ: Он и про поздний "Битлз" знает.
И. НИКОЛАЕВ: Кошмар, какой-то ужас.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: И, между прочим, наверняка, лучше нас всех вместе взятых.
АМАЛИЯ: В том-то и дело.
И. НИКОЛАЕВ: Вопрос в том, что специально ли примитизировал человек себя? Нет. Нет. Хорошая фраза была, Вы помните, в ранней песне Криса Кельми "Замыкая круг". Была хорошая фраза "В чем секрет простых мелодий, нам хотелось знать наверняка". Потому что в чем секрет сложных мелодий мы в консерватории узнаем на последнем курсе.
АМАЛИЯ: (НАПЕВАЕТ).
И. НИКОЛАЕВ: Это "Турецкий марш", кстати, тоже достаточно простая мелодия.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: А молодежь приходит на концерты к Вам? Молодежь это до 25, наверное, так.
И. НИКОЛАЕВ: Приходят дети по 5, по 7 лет с родителями. И приходят 16, 18 лет девчонки, конечно.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Девчонки должны приходить, мне кажется.
И. НИКОЛАЕВ: И взрослые дамы приходят. Приходят мужчины серьезные, сложившиеся, состоятельные. Ну, разные люди, приходит наш народ русский, приходит на концерты.
АМАЛИЯ: А вот, знаете, когда появились новые русские, и уже пост-новые русские в России, то они стали заказывать песни про свои фирмы, про свое производство, ну, Вы вообще, корпоративные мелодии писали?
И. НИКОЛАЕВ: С удовольствием хотел бы написать, чем больше…
АМАЛИЯ: "Лукойла" гимн, например.
И. НИКОЛАЕВ: Очень хочу. Но Вы знаете…
АМАЛИЯ: Т.е. реально хотите? Вот приходить к главе "Лукойла" и отчитываться ему…
И. НИКОЛАЕВ: Приходить, не приходил, но от предложений не откажусь.
АМАЛИЯ: Приходить. Ведь потом как будет? Да, утверждение.
И. НИКОЛАЕВ: А сдача песни.
АМАЛИЯ: Ну-ка, Игорь, сыграйте нам. И вот Игорь играет. Знаете, вот этот вот та ба да да да. Мне не очень понравилось. И вот как Вы к этому относитесь? Вы же свободный художник. Или Вы не свободный художник?
И. НИКОЛАЕВ: Я очень свободный художник. Ну, Моцарт был тоже свободным художником и гораздо более гениальным, и гораздо более свободным. Тем не менее, "Реквием" он не написал бы без гонорара, который ему принес черный человек.
АМАЛИЯ: Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать. Совершенно верно сказал известный поэт, популярный.
И. НИКОЛАЕВ: Он, кстати, имел в виду другую ситуацию, но дело не в этом. Просто, что ты сделаешь, получив гонорар. Какое сочинение ты сочинишь, получив гонорар. Ведь Гайдн писал симфонии, больше 100 симфоний написал человек к приезду графа Эстергазе симфония. К обеду графа Эстергазе. К отъезду графа Эстергазе.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Любил графа, это точно.
И. НИКОЛАЕВ: И т.д. Потому что граф Эстергазе платил деньги. Итс вери изи. Все очень просто.
Н. ШОСТАК: Говорите очень красиво.
И. НИКОЛАЕВ: Но вопрос в том, что можно написать бездарную симфонию к отъезду графа Эстергазе. А можно написать прощальную симфонию Гайдна. И напишите "Времена года" Вивальди.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Слушайте, ну, конечно, мы живем в капиталистическом мире. Мы все не можем без денег.
Н. ШОСТАК: Давайте, вернемся к вопросу гонорара.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Давайте интеллектуальные вопросы задавать нашему интеллектуальному собеседнику.
АМАЛИЯ: Давайте. Хорошо ли темперирован клавир у Баха?
И. НИКОЛАЕВ: Знаете, местами промахи. Там где можно было ля би моль, можно было соль диез все-таки.
АМАЛИЯ: Вот этим его не возьмешь.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: У меня есть серьезный вопрос к Игорю. У меня есть вопрос, который я, например, себе задаю все время. У меня была одна неприятная ситуация в жизни, после которой этот вопрос обрел некий смысл для меня. А именно, если я вот умру, то что, глядя с облака, я сочту своим следом в жизни? Вот что Вам ценно то, что останется после Вас, Игорь? "Айсберг"? Ваши дети? Не знаю, какая-то недвижимость.
АМАЛИЯ: Карьера Натальи Королевой.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Или какие-то неизвестные песни? Что для Вас важным останется?
И. НИКОЛАЕВ: Ты моя дорогая, вот она текстонула и замолчала. И показала, что сори, ну, такой формат, ну, надо немножко.
АМАЛИЯ: Текстонула – это хорошо.
И. НИКОЛАЕВ: А что касается, вопрос крайне серьезный, ну, конечно, дети – это первое. Поскольку ты не знаешь, куда протянется цепочка этих детей. Куда, к каким правнукам, к каким горизонтам и что там дальше. Ведь ты будешь связан с землей, потому что ты будешь смотреть, как там ставятся свечки по воскресеньям за упокой твоей души. И кто их будет ставить, и кто будет поддерживать тот самый контакт, чтобы ты не улетел куда-нибудь в другую галактику. Только любовью будешь держаться здесь, пока тебя любят. Только этим натяжением, поэтому дети – это главное. А то, что родят дети, и то, что родят их дети – это главное. То, что произойдет с сочинениями – это неизвестно. Хотя, может быть, какая-нибудь песня зацепится. Понимаете, вот смотрите, Соловье Седой написал очень много песен. Там огромные книги, собрания сочинений, там более 200, или 300. Я считаю, что человек написал "Подмосковные вечера". Спасибо, достаточно. Будут петь всегда. И не важно, что там до этого. Хотя там есть тоже " и споемте, друзья". Или там "Город над вольной Невой", хорошие песни, но мне достаточно, что человек написал "Подмосковные вечера". Спасибо. Вы сделали то, что Вас будет держать с космосом. А космос с Вами. Потому что "Подмосковные вечера" все равно будут затягивать. Затягивать, потому что это уже все, в крови у народа. Поэтому вот человек сделал свое дело, он будет держаться не только детьми и свечками в церкви, но еще и творчество.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: А Ваши "Подмосковные вечера" как называются?
И. НИКОЛАЕВ: Не знаю.
Н. ШОСТАК: Это нам, нам решать.
И. НИКОЛАЕВ: Это задолго после вскрытия. Это потом уже все. Потом вдруг еще что-то появится, еще какая-то песня, я не знаю.
АМАЛИЯ: Что такое "Малиновое вино"? У тебя слова такие есть в одной песне. Это бражка что ли?
И. НИКОЛАЕВ: Я скажу, что малиновое вино, это переделанное стихотворение, которое изначально было просто восьмистишием моим, посвящением одной даме. И оно звучало совершенно не так, как песенный текст. Оно звучало так:
"В доме, где горит до утра окно,
где сбываются шифры снов,
дама в черном мне поднесла любовь,
как малиновое вино. Я боюсь трезветь
с наступлением дня, вдруг вино это лишь вода,
я прошу тебя, не предай меня,
не предай меня никогда".
И все, на этом все, мысль закончилась, песня не получилась. Но получилась зато некая реакция.
АМАЛИЯ: Но роман был неплох.
И. НИКОЛАЕВ: Некая штука. А песня – это другое. В песне должен быть припев. Запев.
АМАЛИЯ: Вишня! Вишня!
И. НИКОЛАЕВ: Вот вишня.
Н. ШОСТАК: Это тоже Ваша песня?
И. НИКОЛАЕВ: Нет, работаю над песней "Слива".
АМАЛИЯ: Я сама для одних ребят пыталась писать тексты. Я им приносила, ну, что-то такое. Они говорят, да, что ты такое пишешь? Вишня, вишня, вот такое что-нибудь давай.
И. НИКОЛАЕВ: Нет, там был заход тоже хороший. Крепкий, "Малиновое вино".
АМАЛИЯ: Прекрасный заход.
И. НИКОЛАЕВ: А как же. Заход хороший.
АМАЛИЯ: "Как Вы относитесь к панк-року и металлу", - Павел из Омска интересуется.
И. НИКОЛАЕВ: Уважаю любые вкусы, потому что в любом виде музыки есть талантливые представители, из-за которых этот жанр держится на плаву.
АМАЛИЯ: Мне кажется, ни то ни другое на личности уже не держится.
И. НИКОЛАЕВ: Но не люблю людей, которые прячутся за жанр. Например, если человек говорит "я играю панк-рок", или "я играю металл". Значит, он средний человек. Не личность, потому что личность говорит: меня зовут Ваня Петров. И у меня вот такая песня. Потом уже люди думают, ух, смотри, какая классная, металлическая песня. Если он говорит: я играю металл, значит, он уже прячется за жанр. Он прячет свою посредственность за жанр. Потому что личность всегда выше жанра. Личность выпячивает из жанра, как "Битлз" выпячивает из "Кам тугезе", которое начало вообще любого хард рока, и откуда все "Дир пеплы", все это выплыло уже оттуда, понимаете.
Н. ШОСТАК: Может, я ошибаюсь, но Вы из жанра из своего, вы там так прочно и сидите. Вот не хотите куда-то дальше двигаться.
И. НИКОЛАЕВ: А зачем?
Н. ШОСТАК: К тому же Тимбалэнду, там, пойти. Ну, попробовать.
И. НИКОЛАЕВ: Вы имеете в виду Тимберлейк?
Н. ШОСТАК: Нет, Тимбалэнду, вот тот продюсер, который сейчас работает и с Тимберлейком.
И. НИКОЛАЕВ: И с Нэли Фуртадо и с Димой Биланом. Я знаю, своих коллег, я знаю продюсеров, я знаю тех, кто работает с кем. Ну, получилось, что я знаю лично, да. И не важно, что получится в итоге. Я знаю, что я делаю честно. И я нахожусь в гармонии с тем, что я делаю. И если я пойду туда, куда меня не ждали и не звали, есть два стула, между которых мне очень удобно будет присесть, понимаете. Есть просто, как ни банально звучит своя ниша, которую я имею. Которую я должен, грубо говоря, обслуживать, мягко говоря, занимать, потому что есть много других людей, которые замечательно играют металл. Хотя я не знаю ни одного человека, который играет рок в этой стране. Называются рок-музыкантами многие. Рок играют, никто не играет.
АМАЛИЯ: Вопрос почему?
И. НИКОЛАЕВ: Это не просто вызов. Да. Шевчук хороший русский поэт. О'кей. Рок – это когда еще при этом чисто поется. Ровно играется, талантливо. И когда это все звучит хорошо.
АМАЛИЯ: И тексты выработаны.
И. НИКОЛАЕВ: Можно говорить что "Бон Джови" это ужасно сладкая группа, но они играют вместе и поют чисто.
АМАЛИЯ: Ой, какой он красивый. "Бон Джови" этот самый. Когда молодой, да.
И. НИКОЛАЕВ: Нет, я серьезно. Вот я, например, я люблю очень Костю Кинчева. И на самом деле, Вы будете смеяться, он ко мне подошел, говорит: ты знаешь, какая у меня самая любимая песня. Какая? - сказал я. "Айсберг" сказал Костя Кинчев. И это подтвердила его супруга. Мы так мило за это выпили водки. Поэтому жанры пересекаются только на уровне таланта. Один человек говорит, что, а мне нравится твоя песня, мне кажется, что она талантливая, клевая.
АМАЛИЯ: Мы позовем Костю Кинчева.
И. НИКОЛАЕВ: Хотя она из другого теста, из другого жанра. Но на смыке талантливый, не талантливый жанры отпадают, как ракетоносители, ступени, остается одна ракета под названием талант.
АМАЛИЯ: "Эстрада опустошила поэзию? Эстрада редуцировала поэзию?" – Валентин 27, под номером спрашивает прямо-таки. Редуцировала это чего?
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Редуцировала это из филологии термин. Согласные, например, редуцируются на концах слов. Урезаются.
И. НИКОЛАЕВ: А можно еще эстрада сублимировала поэзию, еще можно добавить.
АМАЛИЯ: Ох, можно накрутить.
Н. ШОСТАК: Высоколобая компания.
И. НИКОЛАЕВ: Скажите, Евтушенко поэт? Я отвечу Вам, без Вашего ответа, да, поэт. Он поэт-песенник? Да. Он замечательные песни написал. "Хотят ли русские войны?" "Идут белые снеги". "Уронит ли ветер в ладони сережку ольховую?" и т.д. Классно. И в то же время классная поэзия. Евгушенко это поэт? Да, поэт. Но человек написал песню "Миллион алых роз", например. Миллион алых роз это что такое? Это отличная песня, большой шлягер. В то же время Андрей написал "Треугольную грушу", еще много, много чего. После чего он поэт. Поэтому это вообще не пересекается. Это друг другу не мешает. Если человек способен быть поэтом, будучи поэтому-песенником, значит, это его личный поступок. И личная демонстрация общественности, что он может. Либо он просто пишет оды, например, и тосты. И еще песни.
АМАЛИЯ: Выпьем за любовь!
И. НИКОЛАЕВ: Тогда другое дело.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Ну, это, мне кажется, Игоря песня.
АМАЛИЯ: По-моему, да.
И. НИКОЛАЕВ: Моя песня, спасибо.
АМАЛИЯ: Андрей спрашивает опять же. Ах, Вы наш неуемный Андрей. "Королева, одна из первых звезд, появилась в "Плэй бое". Вы совсем не ханжа и совсем ревность отсутствует?" Ну, вот когда-то. Вы не ревнивый что ли? Или ревнивый.
И. НИКОЛАЕВ: Смотри. У Амалии вторая попытка подойти в штанге.
АМАЛИЯ: Это не я, это Андрей.
И. НИКОЛАЕВ: Послушай, а когда ты с ней снималась в фильме, ты была Гольданская еще или уже Мордвинова?
АМАЛИЯ: В каком фильме?
И. НИКОЛАЕВ: А вот с той девушкой, с которой…
АМАЛИЯ: А, Гольданская. "Рецепт колдуньи", да.
И. НИКОЛАЕВ: Я тебя понял. Ну, ладно, так что мы разминаем фильм, или разминаем что?
АМАЛИЯ: Нет, про ревность говорим. Вы ревнивый или не ревнивый? Можно было без этого, конечно, спросить. Но как-то нужна была подводочка.
И. НИКОЛАЕВ: А это же взаимосвязано. Это же одно и то же чувство, понимаешь. Ну, как может быть, исподнее, есть рубашка, а есть изнанка рубашки. Есть любовь и ревность. Это одна и та же рубашка. Она так сделана просто, изнанка любви – это ревность.
АМАЛИЯ: А я не поняла.
И. НИКОЛАЕВ: Поживешь, поймешь, поживешь с мое, Амалия.
Н. ШОСТАК: А как свобода? Наверное, ей хотелось и понравилось.
И. НИКОЛАЕВ: Нет, это нормально.
Н. ШОСТАК: А потом был скандал.
И. НИКОЛАЕВ: Нет, во-первых, там не было скандала. Потому что не было.
АМАЛИЯ: Да какой скандал? "Плэй бой" это вообще не скандал. "Плэй бой" это гламур чистой воды.
Н. ШОСТАК: Да, нет, Игорь просто очень мирный, ты посмотри на него.
АМАЛИЯ: Игорь мирный?! Как он про штангу, а?
Н. ШОСТАК: Ну, надо было как-то тебя останавливать.
АМАЛИЯ: Ну, а чего менять останавливать. Ну, хорошо, ладно. "С Тото Кутуньо знакомы?"
И. НИКОЛАЕВ: Знаком. И что?
АМАЛИЯ: "А с Аллегровой закончилось или продолжение следует?"
Н. ШОСТАК: Опаньки.
АМАЛИЯ: Это они что имеют в виду, извините?
И. НИКОЛАЕВ: Я не знаю. Но видимо творчество. А как Вы думаете сами, Амалия? Я думаю, что никто не может сказать что либо о чем либо. И когда ты видишь какие-то обратные реверсы в отношениях, ты думаешь, секундочку, они же вчера были врагами, как такое может быть. А они опять целуются. И ты говоришь: ну, значит, я что-то пропустил. Не заметил изменения отношений. А с Тото Кутуньо знакомы. Могу рассказать Вам.
АМАЛИЯ: Нет, не надо, потому что иначе мы песню не послушаем. Нужно срочно задать наш традиционный вопрос, имеет ли размер значение?
И. НИКОЛАЕВ: Размер Вашей передачи имеет значение, потому что если бы он был чуть больше, мы бы послушали больше песен.
АМАЛИЯ: Вот так вот. Выкрутился, как Вы думаете? Значит "Заметно Ваше внимание к эстрадным Лолитам. Молоденьких любите?"
И. НИКОЛАЕВ: Люблю молоденьких.
АМАЛИЯ: Кто же их не любит то? Что Вы спрашиваете. Стареньких любит, геронтофил. "Что Вы уши развесили, где охота?" – Рут спрашивает.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Ну, мы не можем, он обаятельный человек. Мы не можем напасть во всю силу.
АМАЛИЯ: "Как Вы к Данилко…" относитесь, вероятно. Что у Вас с Данилко? Ничего, надеюсь?
И. НИКОЛАЕВ: Я очень хорошо отношусь к Андрею Данилко. Я считаю его крайне талантливым человеком. Я его знаю не в шапке, не в шубе, а я его знаю стеснительным парнем, который крайне огорчен и травмирован этой ситуацией, которая сейчас происходит. И честно говоря, я сожалею о том, что происходит. Мне бы хотелось, чтобы все-таки как бы человека нормально поняли, хотя бы выслушали и дали возможность человеку дальше работать в России.
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Правда, Игорь вот политически активный человек
Н. ШОСТАК: Член партии "Единая Россия".
Е. ПОГРЕБИЖСКАЯ: Серьезно?
Н. ШОСТАК: Абсолютно.
И. НИКОЛАЕВ: Что же Вы раньше не сказали? Ох, тут бы.
Н. ШОСТАК: Я сижу, терплю, не могу уже. Ерзаю прямо.
АМАЛИЯ: И что?
И. НИКОЛАЕВ: Правда, у меня есть, кстати, такой модный билет, он похож на пластиковую карту. Меня впечатлил.
АМАЛИЯ: Нам нужно слушать Вашу песню, Игорь.
И. НИКОЛАЕВ: Нет, правда, хороший, красивый билет.
АМАЛИЯ: Игорь, быстро пожелания этому ночному городу. Ну, не знаю, присутствующим, кому хотите, предайте привет.
И. НИКОЛАЕВ: Ну, ладно, тогда, раз уж.. Я сначала поставил песню "Счастливый дурачок" не форматную, дескать, я такой непростой. А в конце хочется все-таки проэфириться, и завести новый хиток свой, который называется "Особенный день". Чем хорош этот хит? Тем, что можно завести его в любое время, в любом месте, по любому поводу, ребят. Потому что любой день – это особенный день. Спасибо. Пока.
Свирель в соцсетях
Подробнее...